Подарки на Рождество

Обычай вручения детям подарков на ёлке был известен в Германии по меньшей мере с середины XVIII века. 

В русских семьях ещё до того, как в моду вошла ёлка, детям также было принято готовить к Рождеству подарки.

Однако, судя по заметкам в прессе о том, что в Европе на Рождество «имеют обыкновение обмениваться подарками», в России этот обычай не имел широкого распространения. Он был воспринят от немцев вместе с рождественским деревом, о чём как о новшестве в 1842 году сообщает журнал «Звёздочка»: 

«Прежде родители делали это у нас просто, отдавая детям подарки в то время, когда они приходили в утро первого дня поздравлять их с праздником; теперь около приготовленной ёлки или под нею раскладываются и расставляются подарки, и к каждому прикрепляется билетик с именем того из детей, которому он назначается».

Прикрепление билетиков или записок к подарочным пакетам практиковалось на детских ёлках с большим числом приглашённых, о чём вспоминает Н.В. Розанова: «…потом, помню, писалось множество записок и прикалывалось к каждой игрушке, чтобы знать, кому из гостей какой подарок, и всё это укладывалось на стол…».

Начиная с 1840-х годов родители приобретали подарки в специализированных магазинах и кондитерских, где перед Рождеством наряду с убранными ёлками продавались игрушки и книги, а также другая праздничная продукция, главным образом импортная: «В кондитерской господина Излера получены из Парижа превосходные картонажи и сюрпризы…». Иногда в предрождественские дни бывал столь большой покупательский спрос на подарки, что «надлежало ждать очереди, чтобы подойти к товарам».

Подарки заготавливались заранее и в зависимости от возраста ребёнка: «Старших детей дарят туалетными вещами и книгами, младших — книгами, игрушками и конфектами». 

«Северная пчела», призывая своих читателей купить «премилую новую детскую книжечку “Ёлка”», пишет: «Не забудьте к ёлке книжечек! Это стоит конфектов». 

Анастасия Цветаева вспоминает «золотые обрезы книг в тяжёлых, с золотом переплётах, с картинками, от которых щемило сердце». Такие книги ей с сестрой Мариной обычно дарили на ёлку. 

Первое время подарки приготовлялись старшими членами семьи и предназначались только детям: «Детям в этот день готовится и ёлка с сластями, и масса подарков… Старики для себя берут Масленицу, а Рождество со святками отдают детворе». 

О незабываемых предрождественских днях своего детства пишет в мемуарах Елизавета Рачинская: «…Особенно ярко запомнились рождественские праздники, с приближением которых наш дом начинал жить какой-то новой, таинственной жизнью. Старшие о чём-то оживленно совещались, замолкая при появлении детей. Отец, иногда с матерью, несколько раз ездил в Москву. Степан выходил к поезду его встречать и возвращался нагруженный всевозможными свёртками, коробками, плетёнками, кульками и кулёчками».

Дети, конечно же, знали, что на ёлке они получат подарки, и ждали их с тем же нетерпением, с каким они ждали встречу с ёлкой. При описании ёлок детства мемуаристы никогда не забывают упомянуть о разложенных под ёлкой подарках. «Большие», убрав ёлку, «раскладывают по столикам наши подарки»; в зале «мама с гостями… расстанавливает по столам подарки…». «А под ёлкой, на белой простыне, скрывавшей крестовину, были расставлены подарки»; «Там же под ёлкой лежали бумажные пакеты с подарками для мальчиков и девочек, завёрнутые в разноцветные платки»; «Запас наших игрушек пополнялся раз в год, на ёлке».

Впущенные наконец в помещение, где стояла убранная ёлка, и налюбовавшись на неё, дети знакомились с подарками: «Вдоль стены наши столики с подарками: цветная почтовая бумага, сургуч, пенал, это почти всегда дарилось всем… Огромная кукла, “закрывающая глаза”… Детская кухня, кастрюлечки, сковороды, тарелки и вилки, медведь на колесиках, качающий головой и мычащий, заводные машинки, разные всадники на лошадях, мышки, паровики, и чего-чего только нам не дарили».

Дети любили рассматривать подарки и на следующий день, наедине, без взрослых, «без отвлеканья к нерассмотренным ещё подаркам…». 

Со временем в некоторых семьях подарки к ёлке стали делать не только родители детям, но и дети — родителям. Дети, как правило, дарили старшим вещи собственного изготовления, которые взрослыми, конечно же, ценились гораздо больше, нежели покупные. Девочки готовили предметы рукоделия (главным образом вышивки), мальчики — разного рода поделки из дерева и других материалов. Часто дарили рисунки, а также стихи собственного сочинения, которые дети красиво переписывали, оформляли и читали на празднике. На худой конец можно было воспользоваться и готовыми текстами, переписав их из сборников стихотворений «на случай» (некоторые из них были приурочены к Рождеству) и выучив наизусть. Представление об этих стишках могут дать приводимые ниже цитаты:

        Милый папаша!
        Ёлка для нас —
        Радость вся наша
        В нынешний час.
        Зелень, игрушки,
        Свет там и сям,
        Куколки-душки,
        Что ж лучше нам?

        *

        Вас поздравляю с Рождеством
        Я, маменька, моя родная,
        От сердца детского желая,
        Вас сим порадовать стишком.
        Я мал и молод; нет во мне
        Ни дара, ни искусства,
        Чтоб мог я выразить вполне
        Мои признательные чувства.

        *

        Сегодня праздник Рождества
        И торжество по воле Божества.
        Когда б я, мама, жил подоле
        И знал немного бы поболе,
        Я долго ждать бы не заставил
        И вам Христа тотчас прославил…

Когда со второй половины XIX века в помещичьих усадьбах на ёлку стали приглашать крестьянских ребятишек, то и они, конечно, получали подарки. 

И.Л. Толстой вспоминает:

«В это время большие раздают деревенским детям скелетики, пряники, орехи и яблоки. Их впустили в другие двери, и они стоят кучей с правой стороны ёлки и на нашу сторону не переходят. “Тётенька, мне, мне куколку! Ване уже давали. Мне гостинцу не хватило”».

О раздаче на ёлке подарков крестьянским ребятишкам в семье Льва Толстого рассказывает и старшая дочь писателя: «Когда все нагляделись на ёлку и на свои подарки — мама с помощью Ханны и своих гостей раздаёт с ёлки всем детям “скелетцев”, пряники, крымские яблоки, золочёные орехи и конфеты, и все, нагруженные своими подарками и сладостями, расходятся по домам».

Литография В. Королёва в книге А. Благово «Рождественские
 праздники. Подарок для детей» (Москва, 1873 год):

Детей одаривали подарками и на ёлках, проводимых в учебных и воспитательных заведениях. Их покупали на пожертвованные деньги или же на средства самих устроителей. Вручению подарков на общественных ёлках обычно предшествовали выступления детей (что иногда практиковалось и на семейных ёлках): чаще всего — декламация стихотворений или исполнение песен, реже — танцы. На первых порах дети знали, что подарки им готовят родители. Позже эта роль стала приписываться Младенцу Христу, поскольку обычай дарения на Рождество поддерживался евангельской легендой о волхвах, или трёх восточных магах, принесших Иисусу дары, о чём говорилось детям:

«Сам Господь наш Иисус Христос в этот великий праздник Младенцем является, всех детей утешает, всем им разные дары посылает в память того, как сам от волхвов дары получил, когда в Вифлееме родился».

Поэтому в память этого евангельского события подарки и дарили в первую очередь детям. Аналогичная мотивировка одаривания на Рождество детей использовалась и в других странах: у французов, например, в качестве дарителя выступал маленький Иисус (Petit Jésus). 

Согласно обычаю некоторых европейских народов, не все дети были достойны рождественских подарков, но только те, которые хорошо себя вели в течение года. Плохие дети, шалуны, или ничего не получали, или получали вместо подарков розги. Насколько нам известно, этот суровый обычай в скором времени выпал из праздничного сценария, а в наших материалах о русской ёлке он ни разу не встречается: в день Рождества предполагалось полное равенство детей, ибо Иисус любит всех одинаково. И всё же в ряде стихотворений мотив лишения «шалунов-проказников» ёлочных подарков сохранился:

        А коль есть шалун-проказник,
        То скажу я вам:
        То такому я на праздник
        Ничего не дам.

К концу XIX века стала оформляться легенда о новом дарителе. Эта легенда пришла из Европы и связана с традицией одаривания детей в день тезоименитства святого Николая. В скандинавских странах издавна существовал обычай готовить детям подарки в День св. Николая, который отмечался 6 декабря и считался детским праздником. 

Св. Николай Мирликийский, родившийся в III веке нашей эры в Ликии (в Малой Азии, бывшей тогда провинцией Римской империи) и там же ставший впоследствии архиепископом, был одним из самых почитаемых святых. Он покровительствовал рыбакам, пивоварам, паломникам и вообще путешественникам, а также детям. Последнее обстоятельство послужило тому, что у ряда северных европейских народов, по преимуществу протестантских, возник обычай 6 декабря одаривать детей гостинцами. 

Накануне этого дня дети писали св. Николаю записки с просьбой принести им подарки, высказывая в них свои заветные желания. Подарки св. Николай оставлял на подоконнике, опускал в каминную трубу (для чего в канун 6 декабря трубу оставляли открытой) или же клал их в детские чулочки и в башмачки, которые дети с вечера, ложась спать, оставляли возле камина. На окне или у камина принято также было оставлять для святого пищу.  

Особенно распространен был культ св. Николая в Голландии, где он и превратился в дарителя. Голландские дети в течение нескольких столетий в ночь на 6 декабря ставили возле камина свои башмачки. Во многих домах, и не только голландских, этот обычай сохраняется до сих пор. Иногда ему следовали и русские семьи, ориентированные на западную культуру, о чём, например, пишет В.В. Набоков в автобиографической книге «Другие берега»: «По английскому обычаю, гувернантка привязывала к нашим кроваткам в рождественскую ночь, пока мы спали, по чулку, набитому подарками…».

Постепенно в ряде европейских стран произошло слияние двух приходящихся на декабрь праздников — Дня св. Николая и Дня Рождества Христова. По мере того как всё меньше отмечался первый, всё большую популярность завоёвывал второй, и традиции, связанные с первым, переносились на второй и усваивались им. Св. Николай, превратившийся в мифологическое существо, стал теперь приходить не в день своих именин, а в канун Рождества. Он получил имя Санта-Клауса (Santa Claus), что является искажением имени св. Николая (Saint Nicholas). 

Формирование мифа о Санта-Клаусе совершалось постепенно, в процессе переработки существовавших о нём легенд. Особенное распространение миф о Санта-Клаусе получил в Англии, а впоследствии — в Америке. Этот новый персонаж уже мало чем напоминал греческого св. Николая. Внешне он представлялся в образе доброго старого джентльмена, весёлого, бодрого и краснощёкого старика с длинной белой бородой, одетого в красную шубу и высокую красную шапку.

Иногда Санта-Клауса отождествляют с существами подземного мира — гномами, что подтверждается и его внешним видом (длинной бородой), и одеждой (гномов обычно изображают в красных плащах и колпаках). Порою этот образ связывают с нечистой силой, что, по предположению Б.А. Успенского, объясняется объединением образа св. Николая с противником Бога-Громовержца; этот факт характерен не только для славянских территорий, но и для Запада. Некоторые фольклористы полагают, что представление о персонаже, столь щедро одаривающем детей в День св. Николая или на Рождество, смешалось с верой в старое тевтонское божество, живущее где-то на Севере и приходящее на праздник, чтобы раздать подарки. Дети знали, что Рождественский сочельник — это и есть то самое время, когда к ним в санях, запряжённых оленем, приезжает Санта-Клаус, чтобы опустить мешок подарков в трубу и наполнить башмачки или чулочки хороших детей игрушками и сластями.

 

Показательно, что практичные американцы ещё в XIX веке поставили вопрос не только о том, кто приносит подарки, но и о том, откуда они берутся. В результате возникло представление о Санта-Клаусе, прилежно трудящемся перед Рождеством над изготовлением игрушек для детей: сохранилась гравюра 1869 года, на которой бодрый упитанный старик в добротных сапогах и с дымящей трубкой во рту энергично работает рубанком на верстаке. В мастерской Санта-Клауса топится печка типа буржуйки, на которой варится клей, на полу и на полках расставлены уже сделанные игрушки (традиционный конь-качалка, домик, куклы), на стенах аккуратно развешаны инструменты. На полу валяются стружки и доски.

Помимо св. Николая, превратившегося в Санта-Клауса, у европейских народов существовали представления и о других мифологических дарителях, которые, посещая дома в зимние праздники, приносили детям подарки. История «коллег» или двойников Санта-Клауса достаточно запутанная. В странах Скандинавии в этой роли мог выступать Рождественский дед, во Франции — Пер Ноэль (Père Noël, или Bonhomme Noël), а в Англии и Америке — Отец Рождество (Father Christmas) и другие. 

Прообразом английского Father Christmas'a, возможно, является Рождественский дед — традиционный персонаж рождественских пантомим, представлявших собой разновидность народной драмы.

Рисунок из книги С.Б. «Ёлка и Новый год. Подарок детям» (СПб., 1863 год):

В последние десятилетия Santa Claus и Father Christmas превратились во взаимозаменимых персонажей. В Голландии св. Николая (Sinterklass'а) иногда сопровождает его помощник Чёрный Пётр (Zwarte Piet). Св. Николай скачет на белом коне по крышам города, а за ним следует Чёрный Пётр, напоминающий собою мавра. Именно Чёрный Пётр залезает в трубы, для того чтобы оставить детям подарки, в то время как св. Николай, опасаясь запачкать свою белую мантию и красную рясу, просто бросает конфеты в каминную трубу и в «ожидающие» его башмачки. 

Пер Ноэль оставляет подарки для французских детей на очаге или в камине. Порою его тоже сопровождает помощник или же компаньон Père Fouettard, который приносит с собой связки прутьев для плохих детей. 

У немцев, так же как и у скандинавов, существовал культ св. Николая, однако вскоре после Реформации он был замещён «Рождественским дитятей» (Christkinder), которое обычно изображалось с нимбом и едущим на белом осле. Не вполне ясно, был ли это Младенец Иисус или же посланный им ребёнок. «Рождественское дитя» обычно сопровождал чернолицый великан, известный под разными именами, из которых наиболее распространённым было Кнехт Рупрехт (Knecht Ruprecht). 

Были у немцев и другие дарители: Николай в мехах (Pelznickel) и Рождественский человек (Weihnachtsmann). 

В некоторых районах Италии подарки приносит волшебница Бефана (Befana). Согласно древней христианской легенде, проезжавшие мимо её дома три мудреца пригласили её идти вместе с ними в Вифлеем. Бефана отказалась присоединиться к ним, сославшись на занятость, и за это она была исторгнута из своего дома таинственным вихрем. С тех пор над Бефаной тяготеет проклятие, не дающее ей умереть, и она, неприкаянная, бродит по всему свету. Сожалея о своём отказе посетить Вифлеем в день рождения Младенца Иисуса, Бефана каждый год накануне Двенадцатой ночи (5 января) соскальзывает на метле в трубы, для того чтобы наполнить детские башмачки и чулки конфетами и игрушками. 

В Испании подарки доставляют сами маги, идущие поклониться родившемуся Христу. Образы всех этих рождественских дарителей оформились относительно недавно — не ранее первой трети XIX века.

Иллюстрация Т. Наста «Мастерская Санта-Клауса», сделанная для
 издания A Visit from St. Nicholas (1869 год):

Разнообразные контакты с Европой, а также развитие собственно русской «ёлочной» мифологии привели к тому, что и во многих русских семьях миф о дарителе начал изменяться. Детям стали говорить, что подарки им приносит старик, которого называли по-разному, но при этом никогда не использовали имя св. Николая. Связи с Европой и распространение с конца XIX века рождественских открыток, которые на первых порах были только иностранного производства, привели к быстрому усвоению мифа о новом дарителе, тем более что в России для этого уже была приготовлена почва. 

Имя Санта-Клауса у русских не прижилось: в связи с созданием нового русифицированного ёлочного мифа и даритель должен был получить русское имя. Поэтому начались эксперименты по выбору подходящего образа и имени дарителя. В западной литературе относительно русских дарителей закрепилась странная легенда, переходящая из книги в книгу. Когда и на какой основе она возникла, как она сформировалась, неизвестно. Состоит она в следующем: «В России до того, как коммунисты взяли верх, Бефана имела в качестве своего женского двойника старую крестьянскую женщину по имени Бабушка и святого Николая, которые 7 января (по русскому календарю) оставляли подарки возле украшенной ёлки. Коммунистические лидеры упразднили этот праздник. В настоящее время игрушки на Новый год приносит Дедушка Мороз, сопровождаемый Снежной Девушкой. Дерево называется новогодним. Может быть, вместе со свежим ветром, который начинает дуть по Советскому Союзу, святой Николай и Бабушка вернутся. Дедушка Мороз — это толстый старый парень в красном костюме, который выглядит точно так же, как и Санта-Клаус». 

Рисунок И.И. Кланга в книге Д.Н. Дмитриева «Сборник 
стихотворений для поздравлений на всякие случаи в году» (Москва, 1893 год):

Несоответствие этой легенды тому, что было в действительности, показательно и любопытно. «Крестьянская женщина Бабушка», по-видимому, попала в неё из стихотворения В. Соллогуба «Зима», в котором говорится о том, что «в гости к нам заторопилась / Бабушка зима», которая «Ёлочку несёт / И, мотая головою, / Песенку поёт…». 

Что же касается св. Николая, якобы приносившего русским детям подарки на Рождество, то, как уже говорилось, у русских он в роли дарителя не выступал.

Дедушка Мороз и Снежная Девушка (Снегурочка) вовсе не являются образами, созданными в советскую эпоху, а надежды на то, что св. Николай и Бабушка снова вернутся к нам, уже не оправдались.